читать дальше– Счастливо пописать, Фемида, – ответил он, и тихо добавил, – И спокойной ночи.
С утра у Джина, конечно, было похмелье. Он слонялся туда-сюда по лагерю и ныл. Все остальные же перекусив яблоками, хлебом и сыром, собирались к Сюсюше, который обещал приготовить им пирожки на завтрак.
Все находились в веселом расположении духа. Шутили. Смертный не мог нарадоваться на такую резкую перемену изгнанников. Правда, ему все же довелось поцапаться несколько раз с Чехом из-за посуды, но, в общем, все было хорошо.
Тут вообще-то не чего особенно рассказывать. Дальше они каждый день проводили у Сюсюши, помогали ему по дому, гуляли, купались, устраивали пикники, ходили за грибами, ловили рыбу, а по вечерам по долгу сидели у лесного дома и слушали его истории, которым просто конца не было. Для пущего удобства лагерь перенесли на половину Сюсюши, а когда было холодно или шел дождь, все набивались в холм и спали в единственной тесной комнате на полу.
Джин быстро научился делать вино, а потом каким-то чудом соорудил из подручных средств самогонный аппарат, и теперь гнал мутную жижу из чего попало.
И что очень важно изгнанники, глядя на Сюсюшу, стали все больше сдруживаться, а Чех и Смертный ссорились только по одному разу в день. Это – прогресс.
Что же касается Чеха, то он стал подзабывать о своем происхождении. Все чаще он включался в веселые разговоры, смеялся, рассказывал анекдоты, дружески хлопал Фемиду по плечу. Одно угнетало Чеха: все же он не может рассказать им о том как ему тяжело, как не легок труд служителя тьмы, особенно для него. И в конце концов он страшился Сатаны, который вообще, наверное, не пустит его обратно если он раздобрится окончательно, он ведь и так ведет себя неподобающе. Приличного демона за это как следует отчитали бы, а то и сослали не на долго, но поскольку Чех давно не был уже приличным демоном, провинялся часто и раньше, поэтому надеялся, что если когда его будут забирать и Сатана припомнит все его промашки, эта затеряется в куче других, и просто не вспомнится. Хотя Чех и сам начинал понимать, что слишком увлекся своими проявлениями дружбы, что пора бы остановиться, но он не мог. Уж слишком нравилось ему это теплое отношение друг к другу, ведь его заметно зауважали и как он, в глубине души, надеялся, может даже полюбили. Все это было приятно и замечательно, что в конце концов Чех плюнул и решил наслаждаться жизнью. Хотя одно не изменилось – по утрам Чех, по-прежнему, был невыносим.
* * *
С момента появления изгнанников на чудненькой полянке прошел уже месяц. Смертный, Фемида, Сюсюша и Джин копались в Сюсюшином подвале. Ахинея готовила ужин, а Чех ушел купаться.
По словам лесного, сегодня был какой-то праздник и нужно было отыскать какие-нибудь украшения, посуду и всякие другие вещи, которые могли бы создать праздничную обстановку. Ахинея по этому поводу сшила себе платье из шторы в доме Сюсюши и чертовски гордилась своим творением.
– Что это? – Смертный поднял с пола какую-то штуку, она сверкнула в его руках когда на нее упал луч света от керосиновой лампы, которую держал Джин.
– Это сокровища!!!– воскликнула Фемида, и глаза ее заблестели не хуже вещицы у Смертного в руке.
– Нет, что ты, – отозвался Сюсюша, копаясь в большом пыльном сундуке.– Это зеркало моей покойной бабушки, оно просто как бы граненое по краям, потому так блестит.
– Тьфу, облом, какой, – пробормотала Фемида, возвращаясь к раскопкам груды старой ерунды в углу. Богиня была уверена, что где-то в подвале должны быть спрятаны сокровища, и хотя Сюсюша это отрицал, Фемиду было не переубедить.
«Здесь же жили целые поколения Сюсюш, наверняка у них были сокровища»– заявила она и мотая лампой бодро потопала в подвал.
На что Сюсюша пожал плечами и тяжело вздохнул.
– А я вот точно нашел сокровище! – вдруг завопил Джин, – Сюда! Все сюда!
Фемида вскочила и понеслась к Джину со скоростью как то не вязавшейся с ее почтенным возрастом, чуть не сбив в тесноте подвала Смертного и Сюсюшу направлявшихся туда же. Джин поднял над головой какой-то небольшой предмет, напоминавший палочку.
– Что это!? – завопила на бегу Фемида.
– Флейта! – торжественно ответил Джин.
Фемида резко остановилась. Смертный и Сюсюша налетели на нее сзади, и как кегли попадали на пол.
– А где сокровища? – спросила Фемида, не обращая внимания на недовольные вопли сзади.
– Здесь, Фемида! Здесь не только флейта, здесь есть еще гитара, бубен, разве это не сокровища? Какой праздник без музыки?
Фемида была готова разрыдаться, или убить Джина, но взяла себя в руки.
– Что ж, – процедила она сквозь зубы, – По крайней мере действительно будет по веселее. Я умею играть на флейте.
– Я на гитарке могу! – подхватил Смертный.
– А я могу бить в бубен, – сказал Сюсюша, – гитара для меня слишком велика, хотя я тоже умею, – добавил он со смущением опуская глаза, – это ведь первый праздник, который я буду отмечать по настоящему, я очень волнуюсь.
– Не волнуйся, – Смертный положил ему руку на плечо, – Ты приготовил отличное угощение, главное много, и вина у тебя всем хватит, будет весело, я обещаю. Тем более
Мы нашли инструменты, будет музыка, а Ахинея хорошо поет.
Сюсюша молча кивнул и улыбнулся. Все вернулись к своим занятиям. В конечном итоге было найдено: куча лент и гирлянд, десять ламп, которые развесили вокруг поляны, куда внесли большой стол, сколоченный Смертным, инструменты, большое блюдо, свечи, которые было решено разместить на столе, и здоровенный хрустальный кубок, который Джин сразу определил себе. Приперся Чех с купания, принес каких-то ромашек, натыкал их где только можно и начал помогать Ахинее развешивать между деревьями гирлянды и ленты. Юная богиня сама вся обмоталась и обвязалась лентами, и теперь стоило подуть ветерку, как она становилась похожа на бельевую веревку, но самой Ахинее ее наряд очень нравился. Свои длинные рыжие волосы она перевязала в нескольких местах голубыми и белыми лентами от чего ее шевелюра казалась еще пышнее и длиннее. Веснушек на конопатом личике богини, казалось стало еще больше, но это ее ничуть не портило.
Фемида и Сюсюша таскали из холма на большой стол тарелки, блюда с едой, бутылки вина, Джиновский вонючий самогон и прочее, а Смертный и Джин настраивали гитару, развешивали лампы и вообще делали всю остальную работу.
Настроение у всех было праздничное, хоть никто кроме Сюсюши не знал, что это за праздник, все равно им казалось, что вечер сегодня очень важный и волшебный.
Праздник назывался «Ночь живого леса». Было поверье, что все лесные твари должны веселиться и прославлять свой лес, в котором они живут. Для суеверного Сюсюши это был очень знаменательный день, а точнее ночь. И все остальные быстро заразились от него этой торжественностью, и поскольку тоже жили теперь в этом лесу, дол-
жны были праздновать этот праздник, тем более никто не был против.
Когда все приготовления были закончены и обитатели поляны как можно лучше приодевшись, расселись за стол, уже почти стемнело.
– Итак, – сказал Сюсюша, стоя на лавке, чтобы быть повыше, и сжимая в лапке кубок, размером с рюмку, – Я хочу произнести тост. Давайте выпьем за наш лес!
– Наш лес самый лесистый лес в мире! – подхватил Смертный.
– Да!– кивнул Сюсюша и продолжил, – Так вот. Пусть наш лес будет таким же красивым и нетронутым. За наш лес! – Сюсюша выпил содержимое кубка и поморщился.
Все остальные набросились на вино и еду.
И вот праздник Ночи живого леса начался. Все смеялись, пили, ели, подшучивали друг над другом. Сюсюша просто сиял от радости, никогда у него еще не было такого веселого праздника.
* * *
Чех опрокинул очередной кубок и почувствовал, как по всему телу разливается приятное тепло, а в голове уже начинает гудеть. Он оглядел застолье. Все тоже уже порядком голосили песни под гитару Смертного. Джин пил самогон.
Чех сфокусировал взгляд на Смертном. Типа они были врагами и должны быть по идее, но теперь он почему-то не видел в нем ни чего враждебного. Русые волосы, добродушное лицо, обычный парень, и чего он его так ненавидел? Ведь если к нему хорошо относиться, то и он будет тебя уважать. А Ахинея. Дурочка конечно, но довольно милая. Джин – веселый, Фемида смешная… Чех даже сам не знал, почему они так ссорились. Почему ему хочется им доверять. Может потому что на самом деле Чеху они с самого начала нравились.
В это время Смертный украдкой разглядывал Чеха. «Вообще-то он ни такой дурацкий», – думал он – «Даже на человека похож, если бы не рога и длиннющий хвост с кисточкой».
Непонятно, что заставило Чеха так поступить. То ли он был пьян, то ли всеобщее веселье его так растрогало, это не известно. Во всяком случае, он встал и заговорил:
– Плевать мне на Сатану! Пусть карает!
Все замолкли и уставились на демона.
– Понимаете, – робка глядя в землю, начал Чех, смелость как-то сразу его покинуло, но он сумел собраться, – Я хочу извиниться за все плохие слова, которые я вам говорил. Я это не от сердца, работа у меня такая, а на самом деле вы мне нравитесь.
Изгнанники в недоумении уставились на Чеха.