В печали твоих глаз я чувствую боль, в отчаяньи фраз - забытый покой. Как реквием мечтам звучат твои слова, и ближе нам не стать... (с)
читать дальше– Да не, он наверное просто такой облик принял,– ответила Джин – Давайте, нужно брать его пока он маленький.
Все подняли свое оружие и, приготовившись к бою, стали медленно, чтобы не нашуметь, приближаться к лесному дьяволу. Фемида в одной руке тащила дубину, а во второй Смертного, который, зажмурившись, тихо постанывал.
Обладатель серой задницы был явно очень занят своим делом и совсем не обратил внимания, на то, как, совсем рядом, зашелестела трава.
* * *
Сюсюша мыл картошку в небольшом синем тазике. Он тяжело вздохнул и вытер лапки о вафельное полотенце. «Вот так всегда, не чего не возможно успеть за один день, всегда приходиться что-то откладывать на завтра», – подумал он, разгибая затекшую спинку. Подняв обеими руками кастрюлю с помытой картошкой, зверек хотел было направиться домой готовить ужин, но обернувшись увидел, что над ним зависли пять фигур с палками в руках.
– Ой! – Воскликнул Сюсюша, роняя кастрюлю и прижимая к груди крохотную пушистую лапку. Картошка рассыпалась по траве.
Горе – охотники с воплями покидали свое оружие и уже собирались броситься бежать, как Сюсюша заговорил:
– Господа, господа, стойте, вы чего-то хотели?
Все застыли на месте, наконец, Чех разлепил губы и промямлил:
– Ты че, этот… Лесной дьявол что ли?
– Ну если хотите, то да, – кивнул скромно Сюсюша, опускаясь на колени и начиная подбирать картошку, – Не хотите ли чаю? Пойдемте, зайдем ко мне домой, я вас пирогом угощу.
Сюсюше редко доводилось с кем-то встречаться, а если и доводилось, то все сразу почему-то убегали сломя голову, а ведь ему так хотелось с кем-нибудь поговорить.
– И это лесной дьявол! – Выбился вперед Джин, – Ну-ка, превратись в большое страшилище!
– Яне умею, – смущенно признался Сюсюша, – Я не умею ни в кого превращаться.
– Как?! Не умеешь?! – Джин был дико разочарован, – Ну почему?!
– Я не знаю, – пожал плечами зверек, – Простите, что не оправдал ожиданий, но я честное слово не умею.
– И что же, здесь нет больше никаких злодеев и чудовищ?!
– Нет только я.
– Ну что вы, я прям не знаю! – воскликнула Ахинея, подходя к Сюсюше и помогая ему собирать картошку, – Не видите что ли, бедный лесной дьявол из-за вас все растерял, а вы его еще вопросами донимаете, помогли бы.
– Прошу вас, леди, зовите меня по имени – Сюсюша, – попросил Сюсюша, улыбаясь, что наконец нашел нормального собеседника.
– Ахинея, – представилась богиня, – А эти кретины – Чех, Джин, Фемида и мой возлюбленный.
Кретины, недовольно бубня, тоже стали на корточки и принялись искать укатившуюся картошку.
Именно в такие моменты Джину хотелось коньяка. Неужели последняя надежда вернуться домой, без всякого срока, приказала долго жить.
– Так что насчет моего предложения зайти в гости? – напомнил Сюсюша.
– Ну что ребята, заценим его пирог? А любимый? – обратилась к товарищам по проколу Ахинея.
Смертный, только что вышедший из коматоза, закивал как китайский болванчик.
Чех пожал плечами:
– А почему бы и нет, раз не удалось вам осуществить свои грандиозные планы, хоть чайку попьем. Кроме того, лично я устал и есть хочу.
– Ой, как хорошо! – Всплеснул лапочками лесной (будем его так звать), – У меня дома замечательный пирог с вареньем и плюшки, и конфеты, – Сюсюша взял кастрюлю с собранной картошкой и засеменил к холму, который торчал прямо посреди поляны.
Смертный, Фемида, Чех, Ахинея и удрученный Джин пошли за ним, а лесной продолжал тараторить на ходу, да так увлекся, что чуть снова не уронил свою кастрюльку:
– Я вам картошечку пожарю, если захотите, вы же голодные наверное. А еще я сам вино делаю, оно правда…
– А вот отсюда по подробней, – оживился Джин.
– Вино, – повторил Сюсюша, оборачиваясь.
–А можно будет его попробовать? – Лукаво осведомился Джин.
– Сколько угодно, я-то его не очень пью, только иногда, водичкой разбавляю, или когда заболею, нагреваю и пью горячее, очень помогает, или когда бессонница могу выпить чуть-чуть, на донышке, тоже помогает, а так я его не пью.
– Такой продукт пропадает, – Покачал головой Джин, – Ну ни чего, это мы исправим.
– Э… Ты смотри, никто тебя обратно тащить не будет, – Предупредила его Фемида.
– Да разве этот Сюсюша может сделать крепкое вино?! Посмотри на него, ему крышечку понюхать, он уже свалится. У него, наверное, не вино, а компот, ну хоть что-то, сама понимаешь.
Джин ошибался.
* * *
– У него, что ли гранитовая печень?!!! – прокряхтел смертный, таща на себе увесистого Джина, который был не в состоянии идти самостоятельно.
Джин был счастлив. Он безвольно болтался на плече Смертного и мычал себе под нос, что-то, что в идеале должно было быть песней.
Ахинея и Фемида шли впереди, оживленно болтая, и время, от времени взрываясь смехом.
Чех как всегда шел позади и испытывал смешенные чувства. Так это странно все. Вообще радушно, такое существо как Чех, никто никогда не принимал, обычно его изгоняли, а не звали в гости на пирожок.
Компания засиделась у Сюсюши до глубокой ночи. Он оказался просто идеальным хозяином, к тому же хорошо рассказывал истории. За один вечер и половину ночи, он рассказал их столько, что было сложно припомнить все: веселые, страшные, легенды о рыцарях и волшебниках, и одна интересней другой. А еще он очень хорошо готовил, если бы Сюсюша не был маленьким серым зверьком, его наверняка взяли бы без раздумий работать поваром в шикарный ресторан.
Уходить никому не хотелось, но было еже очень поздно, и к тому же Джин просто зверски набрался.
Сюсюша проводил своих драгоценных новых друзей до тропинки, ведущей к их лагерю, дал с собой фонарики взял с них обещание, что они непременно зайдут завтра. Сюсюше никак не хотелось отпускать изгнанников, и если бы Фемида не уговорила его возвратиться домой, то зверек проводил бы их до самого лагеря. А ведь было даже страшно подумать, что это маленькое существо пойдет одно, среди ночи в лесу! Так что лесному пришлось возвращаться домой.
Всем очень понравился этот Сюсюша, теперь никто и не вспоминал, что совсем недавно они хотели его убить.
* * *
Чех проснулся оттого, что ему очень захотелось в туалет.
Демон осторожно приподнялся на локтях. Что-то было не так, как-то очень тепло… И тут он понял. Раньше они все, ложась спать, старались расположиться дальше друг от друга, боялись уснуть, подозревая остальных в недобрых намереньях, мерзли, свернувшись в калачики. А теперь с одного бока, повернувшись спиной, спала Ахинея, а с другого сопел, распространяя запах перегара, Джин. Чех уже собрался возмущенно всех растолкать, но вдруг остановился. Если он сейчас прогонит их, то еще одну ночь проведет, трясясь от холода, а так очень тепло и уютно, нет, скандал можно отложить до утра.
Чех встал на ноги и крадучись направился к ближайшим кустам.
«Почему же все так переменилось, значит, не только я задумался. Может это потому, что мы познакомились сегодня с Сюсюшей, он живет один, совсем один», – думал демон, – «А мы вместе и этого не ценим, ведь если бы нас раскидали по миру по одиночке, нам без нашей волшебной силы было бы куда сложнее. Теперь, ведь приходиться есть, находить еду самим, холод этот по ночам… А как Сюсюша рад был хоть кого-то встретить».
На самом деле Чех не был злым, он был даже добродушным, иначе его никогда ба не посетили выше описанные мысли. И совсем он не хотел, работа у него была такая. Видимо когда новоиспеченные души распределяли кто в рай кто в ад, его по ошибке сунули не туда.
Из Чеха получился бы не плохой божок. Лучше всего индийский, так как демон имел склонность к самопогружению. Он мог бы быть отзывчивым, мог бы даже влюбиться. А после каждой пакости его мучила совесть.
Вырулив из кустов, Чех направился обратно, чтобы занять свое тесное местечко между Ахинеей и Джином, как перед ним из тьмы возникла фигура, при ближайшем рассмотрении это оказалась Фемида. Она, похоже, тоже испытывала последствие после обильного чаепития у Сюсюши.
– Это кто? – испуганно спросила богиня. Она не могла спросонья разобрать кто перед ней.
– Твоя совесть, – мрачно ответил Чех и поплелся дальше.
– Ты куда?
– Обратно спать, – он улегся на свое место и закутался в одеяло.
– Чех, ты что ли? – вопросила Фемида в темноту.
Демон ничего не ответил, он повернулся на другой бок и закрыл глаза.
Послышалось как богиня сплюнула, потом пробасила:
– Спокойной ночи, Чех.
Чех улыбнулся. Значит точно, не один задумался об этом.
Все подняли свое оружие и, приготовившись к бою, стали медленно, чтобы не нашуметь, приближаться к лесному дьяволу. Фемида в одной руке тащила дубину, а во второй Смертного, который, зажмурившись, тихо постанывал.
Обладатель серой задницы был явно очень занят своим делом и совсем не обратил внимания, на то, как, совсем рядом, зашелестела трава.
* * *
Сюсюша мыл картошку в небольшом синем тазике. Он тяжело вздохнул и вытер лапки о вафельное полотенце. «Вот так всегда, не чего не возможно успеть за один день, всегда приходиться что-то откладывать на завтра», – подумал он, разгибая затекшую спинку. Подняв обеими руками кастрюлю с помытой картошкой, зверек хотел было направиться домой готовить ужин, но обернувшись увидел, что над ним зависли пять фигур с палками в руках.
– Ой! – Воскликнул Сюсюша, роняя кастрюлю и прижимая к груди крохотную пушистую лапку. Картошка рассыпалась по траве.
Горе – охотники с воплями покидали свое оружие и уже собирались броситься бежать, как Сюсюша заговорил:
– Господа, господа, стойте, вы чего-то хотели?
Все застыли на месте, наконец, Чех разлепил губы и промямлил:
– Ты че, этот… Лесной дьявол что ли?
– Ну если хотите, то да, – кивнул скромно Сюсюша, опускаясь на колени и начиная подбирать картошку, – Не хотите ли чаю? Пойдемте, зайдем ко мне домой, я вас пирогом угощу.
Сюсюше редко доводилось с кем-то встречаться, а если и доводилось, то все сразу почему-то убегали сломя голову, а ведь ему так хотелось с кем-нибудь поговорить.
– И это лесной дьявол! – Выбился вперед Джин, – Ну-ка, превратись в большое страшилище!
– Яне умею, – смущенно признался Сюсюша, – Я не умею ни в кого превращаться.
– Как?! Не умеешь?! – Джин был дико разочарован, – Ну почему?!
– Я не знаю, – пожал плечами зверек, – Простите, что не оправдал ожиданий, но я честное слово не умею.
– И что же, здесь нет больше никаких злодеев и чудовищ?!
– Нет только я.
– Ну что вы, я прям не знаю! – воскликнула Ахинея, подходя к Сюсюше и помогая ему собирать картошку, – Не видите что ли, бедный лесной дьявол из-за вас все растерял, а вы его еще вопросами донимаете, помогли бы.
– Прошу вас, леди, зовите меня по имени – Сюсюша, – попросил Сюсюша, улыбаясь, что наконец нашел нормального собеседника.
– Ахинея, – представилась богиня, – А эти кретины – Чех, Джин, Фемида и мой возлюбленный.
Кретины, недовольно бубня, тоже стали на корточки и принялись искать укатившуюся картошку.
Именно в такие моменты Джину хотелось коньяка. Неужели последняя надежда вернуться домой, без всякого срока, приказала долго жить.
– Так что насчет моего предложения зайти в гости? – напомнил Сюсюша.
– Ну что ребята, заценим его пирог? А любимый? – обратилась к товарищам по проколу Ахинея.
Смертный, только что вышедший из коматоза, закивал как китайский болванчик.
Чех пожал плечами:
– А почему бы и нет, раз не удалось вам осуществить свои грандиозные планы, хоть чайку попьем. Кроме того, лично я устал и есть хочу.
– Ой, как хорошо! – Всплеснул лапочками лесной (будем его так звать), – У меня дома замечательный пирог с вареньем и плюшки, и конфеты, – Сюсюша взял кастрюлю с собранной картошкой и засеменил к холму, который торчал прямо посреди поляны.
Смертный, Фемида, Чех, Ахинея и удрученный Джин пошли за ним, а лесной продолжал тараторить на ходу, да так увлекся, что чуть снова не уронил свою кастрюльку:
– Я вам картошечку пожарю, если захотите, вы же голодные наверное. А еще я сам вино делаю, оно правда…
– А вот отсюда по подробней, – оживился Джин.
– Вино, – повторил Сюсюша, оборачиваясь.
–А можно будет его попробовать? – Лукаво осведомился Джин.
– Сколько угодно, я-то его не очень пью, только иногда, водичкой разбавляю, или когда заболею, нагреваю и пью горячее, очень помогает, или когда бессонница могу выпить чуть-чуть, на донышке, тоже помогает, а так я его не пью.
– Такой продукт пропадает, – Покачал головой Джин, – Ну ни чего, это мы исправим.
– Э… Ты смотри, никто тебя обратно тащить не будет, – Предупредила его Фемида.
– Да разве этот Сюсюша может сделать крепкое вино?! Посмотри на него, ему крышечку понюхать, он уже свалится. У него, наверное, не вино, а компот, ну хоть что-то, сама понимаешь.
Джин ошибался.
* * *
– У него, что ли гранитовая печень?!!! – прокряхтел смертный, таща на себе увесистого Джина, который был не в состоянии идти самостоятельно.
Джин был счастлив. Он безвольно болтался на плече Смертного и мычал себе под нос, что-то, что в идеале должно было быть песней.
Ахинея и Фемида шли впереди, оживленно болтая, и время, от времени взрываясь смехом.
Чех как всегда шел позади и испытывал смешенные чувства. Так это странно все. Вообще радушно, такое существо как Чех, никто никогда не принимал, обычно его изгоняли, а не звали в гости на пирожок.
Компания засиделась у Сюсюши до глубокой ночи. Он оказался просто идеальным хозяином, к тому же хорошо рассказывал истории. За один вечер и половину ночи, он рассказал их столько, что было сложно припомнить все: веселые, страшные, легенды о рыцарях и волшебниках, и одна интересней другой. А еще он очень хорошо готовил, если бы Сюсюша не был маленьким серым зверьком, его наверняка взяли бы без раздумий работать поваром в шикарный ресторан.
Уходить никому не хотелось, но было еже очень поздно, и к тому же Джин просто зверски набрался.
Сюсюша проводил своих драгоценных новых друзей до тропинки, ведущей к их лагерю, дал с собой фонарики взял с них обещание, что они непременно зайдут завтра. Сюсюше никак не хотелось отпускать изгнанников, и если бы Фемида не уговорила его возвратиться домой, то зверек проводил бы их до самого лагеря. А ведь было даже страшно подумать, что это маленькое существо пойдет одно, среди ночи в лесу! Так что лесному пришлось возвращаться домой.
Всем очень понравился этот Сюсюша, теперь никто и не вспоминал, что совсем недавно они хотели его убить.
* * *
Чех проснулся оттого, что ему очень захотелось в туалет.
Демон осторожно приподнялся на локтях. Что-то было не так, как-то очень тепло… И тут он понял. Раньше они все, ложась спать, старались расположиться дальше друг от друга, боялись уснуть, подозревая остальных в недобрых намереньях, мерзли, свернувшись в калачики. А теперь с одного бока, повернувшись спиной, спала Ахинея, а с другого сопел, распространяя запах перегара, Джин. Чех уже собрался возмущенно всех растолкать, но вдруг остановился. Если он сейчас прогонит их, то еще одну ночь проведет, трясясь от холода, а так очень тепло и уютно, нет, скандал можно отложить до утра.
Чех встал на ноги и крадучись направился к ближайшим кустам.
«Почему же все так переменилось, значит, не только я задумался. Может это потому, что мы познакомились сегодня с Сюсюшей, он живет один, совсем один», – думал демон, – «А мы вместе и этого не ценим, ведь если бы нас раскидали по миру по одиночке, нам без нашей волшебной силы было бы куда сложнее. Теперь, ведь приходиться есть, находить еду самим, холод этот по ночам… А как Сюсюша рад был хоть кого-то встретить».
На самом деле Чех не был злым, он был даже добродушным, иначе его никогда ба не посетили выше описанные мысли. И совсем он не хотел, работа у него была такая. Видимо когда новоиспеченные души распределяли кто в рай кто в ад, его по ошибке сунули не туда.
Из Чеха получился бы не плохой божок. Лучше всего индийский, так как демон имел склонность к самопогружению. Он мог бы быть отзывчивым, мог бы даже влюбиться. А после каждой пакости его мучила совесть.
Вырулив из кустов, Чех направился обратно, чтобы занять свое тесное местечко между Ахинеей и Джином, как перед ним из тьмы возникла фигура, при ближайшем рассмотрении это оказалась Фемида. Она, похоже, тоже испытывала последствие после обильного чаепития у Сюсюши.
– Это кто? – испуганно спросила богиня. Она не могла спросонья разобрать кто перед ней.
– Твоя совесть, – мрачно ответил Чех и поплелся дальше.
– Ты куда?
– Обратно спать, – он улегся на свое место и закутался в одеяло.
– Чех, ты что ли? – вопросила Фемида в темноту.
Демон ничего не ответил, он повернулся на другой бок и закрыл глаза.
Послышалось как богиня сплюнула, потом пробасила:
– Спокойной ночи, Чех.
Чех улыбнулся. Значит точно, не один задумался об этом.